Нас, поколение 80-90-летних, война лишила детства. Цените и любите жизнь

Старость, как говорится, не в радость, но все же у этой поры тоже немало приятных моментов. Живешь в этом прекрасном мире, молишься, совершаешь благовидные поступки. Радуешься, когда приезжают дети, внуки, дарят подарки, спасибо им.

Раньше старики и старухи, сыновья и снохи, внуки все вместе дружно жили в одном доме, а потом, изготовив сруб, выстроив дом, старшие дети переселялись туда. И в бане, которая топилась вдалеке от дома, по-черному, мылись по несколько семей. Кто-то давал дрова, кто-то таскал воду.

Слово «мама» состоит из четырех букв, но вбирает в себя целую жизнь. Моя бабушка ушла в мир иной в 96 лет. Какие только радости и горести не пришлось испытать ей в этой жизни!

- Я родила 10 детей - 90 месяцев ходила беременной, 20 лет кормила детей грудью. Сколько колыбелей поменяла - даже не помню. Возможно, поэтому я оказалась долгожителем, - рассказывала бабушка.

И мама моя чуточку не дотянула до 100 лет, умерла в 98,5 лет. Жила красиво и умерла достойно. Какое это светлое слово - «мама»! Хотя и не суждено было произносить слово «папа», я благодарна Всевышнему за то, что посчастливилось аж до 77 лет называть «мамой». Я всегда советовалась с ней, она оказала мне неоценимую помощь. Приходили к нам школьники и расспрашивали об истории села. «Серпом и плугом мы строили колхоз, с удовольствием трудились, колхоз «Тукай» всегда был в числе передовых. Довелось мне стать очевидцем и развала, краха всего того, что строили», - интересно рассказывала мама.

Уже четыре года как не стало и моей мамы. Помнится: «Что-то захворала я», - говорит она. Прихожу к ней домой, знаю, она ждет меня. Сердце сжимается в груди - совсем состарилась мама, стала маленькой и хрупкой, длинные пряди волос поседели, сгорбились плечи от непосильного труда и воспитания детей-сирот. Глубокими морщинами покрылись и руки, что могли когда-то утешать нас при болях, согревать в стужу, придавать силы. Здравствуй, мамочка! Приоткрыв свои светлые, тоскующие глаза, огрубевшими руками гладит мои руки и приговаривает: «Доченька, эта встреча еще в этом мире!» Я будто почувствовала солоноватый вкус молока и хлеба. Мама продолжает:

- Вот эта пружина - подарок вашего отца. До того, как ты родилась, из липовой коры он сделал колыбель. Чуть позже отец купил эту пружину. Она вырастила и вас, и моих внуков. Мы не тонули, но погореть нам пришлось. Удивительно, как уцелела колыбель, когда полностью сгорел наш дом? Под подушкой лежали суры из Корана, возможно, они и спасли ее. Мы надеялись, что отец вернется с войны, и у нас народятся еще дети. Помню слова, что писал он с фронта: «Очень скучаю и тоскую по тебе и детям. И за меня обними их крепко и расцелуй».

К великому сожалению, наш отец не вернулся с войны, погиб в боях под Ленинградом. Оставшаяся вдовой с двумя детьми мама, как и многие жены солдат, состарилась в одиночестве.

Дом у нас был большой, в девять аршин. Учительница собирала здесь жителей улицы, рассказывала о событиях в мире, читала книги. Наши мамы занимались рукоделием: штопали, вязали, пряли. А мы на печи в тепле играли в куклы, тут же на лавочке и засыпали. Помню еще, как мама четверых своих внуков на коленях мыла в бане, желая им расти здоровыми, крепкими, умными.

Вот с сестрой Галией побывали в школьном музее. Мы прослезились, увидев там фотографии ныне покойных коллег-доярок. В летний лагерь, где мы работали тогда, приезжал корреспондент, беседовал с нами и снял на камеру. Сейчас лишь трое или четверо из этих доярок живут и здравствуют. Работавший скотником Минзагит Хамидуллин говорил: «Просыпаюсь утром и радуюсь - жизнь прекрасна, одно удовольствие. К сожалению, болеем. Громко пою, а потом плачу». Его уже нет с нами. Многих наших сверстников уже нет в живых. Молодежь, знайте цену этой жизни, живите красиво! Пусть наше село живет и процветает.